— Было время, когда из всех жителей края, участвовавших в ликвидации Чернобыльской аварии, процентов семьдесят жили в нашем городе, причем многие из них ездили в Чернобыль в 1986 году, участвовали в дезконтроле и построении саркофага. Потом часть людей разъехалась, и на сегодняшний день у нас в больнице на учете состоит 323 бывших ликвидатора. Мы ведем наблюдение по специальной расширенной программе, а благодаря тому, что наша больница в составе федерального агентства, мы имеем возможность применять такие тонкие методы, как, например, определение иммунного статуса, и пользоваться консультацией федеральных специалистов с мировым именем.
К сожалению, должен сказать, что за эти два десятилетия от различных заболеваний умерло 85 человек. Но не стоит утверждать, что здесь виноват чисто радиационный фактор. Там не было критических доз радиации, хотя само участие в ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС плохо сказывалось на здоровье. Я не знаю, как составлены школьные программы сейчас, но в мое время на уроках гражданской обороны, что такое ядерная бомба, объясняли так: она упала, и все должны умереть. Этот страх перед ядерным взрывом сидит в генах поколений, как сталинизм.
– Разве это далеко от истины?
– Я должен вам рассказать, что до Чернобыльской катастрофы была не менее тяжелая челябинская авария 1959 года, ликвидаторы которой пострадали особенно сильно. Ведь раньше как было: партия сказала надо – и люди шли рисковать своей жизнью. Часть группы челябинских ликвидаторов впоследствии перебралась к нам, в Железногорск, и по сей день наблюдается у нас в больнице. Представляете, пятьдесят лет назад человек получил дозу облучения 400 бэр и все еще живет! У него уже дети взрослые, на ГХК работают, внуки растут.
– Говорят, заболевания, связанные с радиацией, могут передаваться по наследству. Вы наблюдаете детей ликвидаторов аварий?
– Да, сейчас у нас на учете стоит 80 детей до 18 лет. Мы не видим у них особых отклонений по сравнению с пятнадцатью тысячами остальных детей, которые приписаны к нашей больнице. Но наблюдать их, тем не менее, нужно, одно-два поколения, с точки зрения природы, – не такой большой срок. Литература по этому вопросу многоплановая, но я придерживаюсь той точки зрения, что нет безопасных доз радиации. Лучше отслеживать все очень внимательно.
– Как у вас складываются отношения с ликвидаторами аварии на ЧАЭС?
– Город у нас небольшой, всех чернобыльцев курирует один доктор. Она знает их всех, знает их семьи. В целом у нас с чернобыльцами хорошие взаимоотношения. В большинстве своем они ответственно относятся к здоровью. То есть сказали им пройти УЗИ щитовидной железы – они проходят, не пропускают даты обследований. В других городах все обстоит сложнее.
– У вас, как у врача и жителя атомграда, какое отношение к проблеме Чернобыля и ядерной энергетике вообще?
– Я считаю, что ликвидаторы честно заслужили и должны получить от государства все, что им полагается. Мы в Железногорске нормально относимся к ядерной энергетике. Все нормальные люди молятся на наш реактор, потому что он дает свет, тепло, чистый город, а атомная энергетика сегодня наиболее перспективная отрасль. У нас работало три реактора, теперь остался один, и мы уже не представляем себе жизнь без них.
