Может быть, это предрассудок какой или возрастное, но как-то докторам наук, которые получали докторскую степень еще в СССР, доверяю больше. У нас их в крае-то было совсем мало. Собственно, доктор экономических наук был один – Валерий Зубов. Его мы и попросили высказать свое отношение к краевым проектам по жилью, селу, детям и демографии.
Демография
– У меня пока не было возможности ознакомиться с краевыми проектами конкретно, поэтому я готов обсуждать общую логику, на которой базируется идеология национальных проектов, заложенная на федеральном уровне. На мой взгляд, все эти четыре «Д» сводятся к одному «д» – доход. Это и есть главный национальный проект, который отвечает на все остальные вопросы, поставленные и на федеральном, и на краевом уровнях.
Нет ничего более непрофессионального, чем решения, касающиеся демографии. Нет ничего более бессмысленно затратного, нежели попытка создавать стимулы рождаемости.
Начну с учебника. Самые устойчивые из общественных процессов – демографические. Они труднее всего поддаются какому-либо искусственному регулированию.
– В 1982 году вышло постановление ЦК по демографии, в 1985-1986-м был отмечен всплеск рождаемости...
– Еще раз – прямыми материальными стимулами рождаемость не повышается и не уменьшается. Когда происходят всплески, нужно просто посчитать, не совпадает ли он с бэби-бумами прошлых лет. У нас таким был послевоенный 1946 год – самый крупный всплеск рождаемости. Через каждые 20 лет эти всплески повторяются. Как раз 1986-й попадает в эту тенденцию. Сейчас у нас 2006 год, и можно составлять победные реляции. Будет повышение рождаемости. Эта закономерность характерна абсолютно для всех стран. Окончание войны обусловило всплеск рождаемости 1946 года, и это было отчетливо заметно и сильно.
В данном случае идет речь (что само по себе неплохо!) об увеличении пособий на содержание тех детей, которые рождаются вне зависимости от материальных стимулов. Они были запланированы и произведены на свет без всяких президентских программ. Это азбука демографии. Мы будем по-прежнему наблюдать рост рождаемости на Северном Кавказе. Со всей его нестабильностью и терроризмом, детей там появляется в разы больше, чем в Сибири. На Кавказе безработица – главная причина напряженности, а дополнительные деньги в виде пособий ее еще больше простимулируют. Единовременное получение 250 тысяч – фактор, очень ограниченный по времени, как действие наркотика. Просто люди, которые уже запланировали ребенка, заведут его на год раньше. Ну мало ли что, сегодня дают пособие, завтра могут не давать – давайте успеем получить.
– Есть еще категория людей, которая просто существует за счет детских пособий...
– А вы уверены, что общество кровно заинтересовано в том, чтобы именно у этой категории граждан повышалась рождаемость? Я сомневаюсь, что авторы проекта думали о том, что они повсеместно стимулируют рождаемость в самых депрессивных сельскохозяйственных районах или в неблагополучных семьях. Обществу нужны образованные, здоровые, сильные люди – или оно нуждается в тех, кто так и будет жить на пособия всю жизнь?
– Насколько я понимаю, беспокойство было вызвано тем, что работать скоро станет некому.
– Мы с первым вопросом разобрались? Хорошо, давайте со вторым. В ближайшие десять лет у нас будет относительный избыток рабочей силы. Количество людей, приходящих на работу, будет увеличиваться, потому что в рабочий возраст сейчас и в ближайшие десять лет вступают внуки тех, кто родился в 1946 году. К этому надо добавить еще два фактора. У нас в России уровень производства заметно выше, чем в большинстве стран ближнего зарубежья – в Молдавии, Грузии, Армении, Украине, Средней Азии. И это создает давление – люди будут ехать сюда на заработки. Не нужно забывать и про Китай. Таким образом, в обозримом будущем у нас не будет проблем с низкоквалифицированной рабочей силой. Проблема с высококвалифицированными специалистами, которые от нас по-прежнему уезжают.
– Эта проблема решаемая?
– В свое время Швейцария сказала: мы себя будем защищать высоким доходом. И ей удалось решить большинство проблем. Та модель, которую избрали мы сейчас, полностью противоположна швейцарской.
– Чем больше доход, тем больше желающих его получить. Какая же это защита?
– Желающих много, пригодных мало. На высококвалифицированную работу эмигранта не возьмут – нужно образование. Человек из Таджикистана счастлив работать за сто долларов в месяц. Найдите мне такого европейца. Обратите внимание, кто в Красноярске занимается трудом, не требующим квалификации. У вас за шесть лет экономического бума (да-да, у нас, если обратили внимание, экономический бум) хоть одно современное деревообрабатывающее предприятие появилось? В Красноярском крае, в Иркутской области? Да у вас в Красноярске последний ЦБК загибается...
– Но зато у нас горнолыжная трасса построена и фитнес-центр...
– В принципе, неплохо, но это все-таки десерт, а не основное блюдо. Итак, возвращаемся. Все, что касается демографии, неправильно понимается. Создаются стимулы не для повышения доходов, а для расширения социального обеспечения, стимулируется создание низкодоходных рабочих мест, и мы движемся в этой части в сторону, противоположную от Швейцарии.
Теперь то, что касается конкретно Сибири. Сказанное сейчас мною можно будет проверить в течение двух-трех лет. Проблема с увеличением численности проживающих в Сибири, и в Красноярском крае в частности, абсолютно нерешаемая. Надо оставить эту иллюзию и осознать, что количество населения в Сибири в обозримом будущем будет сокращаться. Причин две. Об одной мы сказали – неправильно понимается демография. Нет никаких иных стимулов, кроме доходов, которые могли бы заставить людей снова приехать в Сибирь. В середине XIX века люди ехали на золото, в начале XX века было большое переселение по Столыпинским реформам, в середине тридцатых-сороковых годов – ГУЛАГ и начало Великой Отечественной войны, которое привело к перемещению производства. Но основную массу переселенцев дала индустриализация довоенного и послевоенного периода.
– На комсомольские стройки тоже много людей приехало.
– Из них значительная часть – сибирская молодежь. Парни из села пошли в армию, а потом вернулись в город на производство.
Итак, в сегодняшней ситуации Сибирь в составе России спасет только высокий доход русских, проживающих здесь (русских, понятно, в широком смысле слова). Есть у нас результаты исследований по городу Красноярску. Доходы работника алюминиевого завода делают экономически целесообразным проживание человека в Сибири. Его минимальный прожиточный минимум значительно выше, чем в европейской части России. Те, кто получает высокие доходы, – энергетики, угольщики, работники «Норникеля», КрАЗа, завода «Бирюса», Олимпиадинского месторождения – предъявляют спрос на высококачественный японский, европейский, американский товар, а также современные услуги и продукты питания. А вот те, кто получает пособия, пенсии, работает в бюджетной сфере, в силу своих доходов ходят на китайские рынки и тем самым стимулируют приход китайцев в Сибирь. Потому что на их низкокачественные товары и услуги есть спрос. Очевидно, проживание в Сибири обходится значительно дороже, чем в любых других уголках земли. Низкие температуры, большая удаленность от центра – все это может компенсироваться только одним – более высоким уровнем доходов.
Так вот, сегодня демографическая политика приводит к двум результатам. Первое – не будет никакого роста численности в тех категориях населения, которые развивают общество. То есть в тех семьях, где могут дать детям образование, проследить за их здоровьем, подготовить к высокопродуктивному труду. Второй вывод: данная демографическая политика ведет к потере Сибири в составе России.
– Не слишком ли мрачный прогноз?
– Да это не прогноз. Из Магадана выехала ровно половина населения. И там оно никем не заместилось. А в Благовещенске и Красноярске оно замещается китайцами. Мы что, не видели, как погиб Березовский совхоз, который выращивал огурцы в теплицах? И как одновременно с этим появились теплицы на выезде из Красноярска? Что, это не очевидно?
Дети
– А что вы думаете о детях?
– О, дети – это очень интересно. Но если все думают о детях – где наш национальный университет?
– Давайте про университет не будем. Вы-то должны понимать, что в Красноярске, в принципе, не было гуманитарного образования, и очень мало выигрышных позиций в технической сфере... Откуда вы взяли, что в Красноярске есть хотя бы 100 профессоров мирового уровня, не говоря уж о 8000, как заявлено? Нет у нас интеллектуального ресурса.
– Позвольте, я напомню вам несколько вещей. Первый в СССР компьютерный класс был создан не в Томске и не в Новосибирске – в Красноярске.
– Постойте, вы что, хотите доказать, что появление национального университета в Красноярске – закономерность?
– Если не закономерность, то возможность его существования я могу обосновать. Могу рассказать для примера о том, что хорошо знаю, – про экономический факультет КГУ. Так вот, с полной ответственностью могу утверждать, что красноярский выпускник экономфака не хуже томского и новосибирского. На факультете, между прочим, уже существует докторский совет, и был уникальный в истории случай, когда в один день защищались две докторские диссертации бывших студентов набора 1981 года. А это очень небольшой срок для факультета. При мне 15 человек поступили в аспирантуру университетов Москвы, Ленинграда, Новосибирска, и все защитились в срок. Это показатель. Поэтому ответ мой простой – Сибирь заставляет компенсировать неблагоприятные условия по климату, расстояниям, кадрам более интенсивной работой. Если есть такая работа – будет национальный университет. Если нет – не будет ничего.
Пойдем дальше. Если у вас в регионе есть предприятия мирового уровня, то у вас спрос на квалифицированную рабочую силу мирового уровня, и, значит, объективные условия для создания университета мирового уровня есть. Самое главное – спрос. Что у нас есть? Алюминиевый завод и энергетика мирового уровня, атомная промышленность, космическая техника, «Норильский никель», нефть пошла, лесной комплекс – вот он, в вашем распоряжении. Что еще нужно? У вас есть спрос на рабочую силу, которая по своей квалификации может конкурировать на мировом уровне.
– Так университет – это гуманитарное образование, а вы на ПТУ все сводите...
– С гуманитарной частью у нас тоже очень прилично. Астафьев и Бушков – писатели абсолютно разные, но каждый в своей номинации – вершина.
Пока только один музей страны получил приз Совета Европы. И это наш культурно-исторический центр. А Красноярский кукольный театр – единственный, кто выиграл более одного раза смотр в Европе. Так что, Юра, успокойся с потенциалом. И не нужно тыкать Сорбонной. Она сейчас далеко отстает от Гарварда, который возник на 500 лет позже, от Массачусетса отстает. Когда начинался Гарвард, Массачусетс и тем более Стэнфорд, уже существовали университеты мирового уровня. Но сегодня Стэнфорд – номер один в мире в области высоких технологий. Как только в Калифорнии в конце XIX века появилась промышленность, так и появился университет. Наше преимущество как раз в том, что мы не обременены великими традициями. Конечно, традиции – это фундамент, но они еще и гири. Важно, чтобы был настоящий интерес, чтобы глаза горели. И поверьте, тогда приедут в Красноярск профессора мирового уровня, и не за зарплату. К сожалению, блеска в глазах не вижу – ни здесь, ни в Москве.
Самое главное, если нет перспективы здесь, в Красноярске, получить образование мирового уровня, дети будут уезжать. И не остановите вы их. Более того, это будет непорядочно и неприлично в отношении детей. Поэтому национальный университет способен закрыть сразу два направления – дети и демография.
Дом
– Доступное жилье – насколько оно реально?
– Сейчас в Думе идет утверждение бюджета, и я защищаю несколько позиций, которые касаются жилья. Сейчас попытаюсь их объяснить.
У цены дома ведь две составляющие: дом как капитальное вложение и дом как текущее содержание. Они окупаются из одного дохода. То есть из своей зарплаты вы платите проценты по ипотечному кредиту и оплачиваете коммунальные услуги. Стоимость содержания дома и определяет критичность ситуации. Структура нашего бюджета – это удавка всего коммунального хозяйства, она направлена против доступного жилья. Почему?
Во-первых, в стоимости жилищно-коммунальных услуг постоянно растет составляющая, связанная с закупками для ЖКХ, – энергия, тепло, мазут, газ. Мы не отвязали внутренние налоги от мировой цены на нефть. Налоги будут расти, значит, и стоимость всего, что связано с бензином и газом, будет расти. Во-вторых, сейчас идут разговоры о том, чтобы сделать свободной цену на газ. Вначале в промышленности, затем все это естественным образом перекинется на коммунальное хозяйство. Потенциал роста есть – внутренняя и внешняя цена разнятся в пять раз. Поэтому, если цена на газ возрастет пятикратно в ближайшее время, надо понять, что коммунальное хозяйство ждут большие проблемы.
В Красноярске ситуация несколько иная, но надо понимать, что сегодня уходит время (в результате реформирования энергетики) особого тарифа в Сибири, поэтому он будет иметь тенденцию к увеличению примерно в два раза.
– Но мы-то ориентированы на уголь...
– Если будет расти цена на газ, будет подниматься в цене и уголь. Газ составляет примерно 30 процентов в издержках ЖКХ, ну у нас, естественно, меньше. Но цены на уголь немедленно подтянутся. Почему лоббируется уменьшение доли газа в энергоснабжении страны, причем их лоббируют две группы? Первая – угледобывающие регионы во главе с Кемеровской областью. Они все время говорят о том, что цену на газ надо отпустить. Да, при более высокой цене на газ уголь станет более конкурентоспособным. И второе – газа в стране действительно не хватает. Мы нахватали внешних обязательств, а Газпром второй год не увеличивает добычу.
В вашем семейном бюджете растут текущие расходы, вы все меньше средств можете отвлечь на покупку жилья. Так вот, проблема национального проекта по доступному жилью и проблема краевой программы «Дом» – это проблема стоимости коммунальных услуг. Поэтому мы настаиваем на принятии «тарифной паузы». Два года не должны расти тарифы естественных монополий – на железнодорожные перевозки угля, газ, электроэнергию. Чтобы сдвинуть национальный проект с нулевой точки.
–Если примут поправку?
–Само собой.