Александр Хлопонин, губернатор Красноярского края: «Власть должна быть мудрой»

«Реноме»: Какую оценку вы бы дали темпам экономического развития края в 2005 году? Можно ли говорить о таких достижениях, которых другие регионы добиться не смогли?

Александр Хлопонин: У каждого региона своя специфика, определяющая возможности экономического и социального развития. У кого-то есть богатые недра, у кого-то выгодное географическое положение и развитое промышленное производство... А у кого-то ничего этого нет, есть только территория малопригодная даже для сельскохозяйственного производства. Поэтому и успехи у нас, как правило, очень разные и в разных областях.

Прямое сравнение наших достижений с достижениями наших соседей будет не совсем корректным, в чем-то мы лидируем, а есть и такие области, где мы пока в роли догоняющих. Но мы же с вами не на скачках. Для любого региона свои, пусть и незначительные по меркам соседей, достижения всегда имеют огромное значение.

В прошлом году нам удалось в непростой конкурентной борьбе отстоять право на реализацию именно у нас сразу двух крупных проектов, имеющих значение для развития всей Сибири. Это строительство в Красноярске национального университета и открытие международного транспортного узла на базе нашего аэропорта Емельяново.

Определенная конкуренция, естественно, существует, она есть и между отдельными предприятиями, и между регионами в целом. Но мы не стремимся к победе любой ценой. Главное, что мы смогли предложить план осуществления этих проектов, выгодный не только Красноярскому краю, но и всем нашим соседям. На конкретных примерах из своей повседневной работы мы доказали, что именно наши возможности, наш кадровый потенциал способны обеспечить наиболее быструю и качественную реализацию этих планов.

«Р.»: На ваш взгляд, какие политические события минувшего года были особенно значимы для региона?

А.Х.: Минувший год вообще был переломным в истории края. Судьбоносное событие номер один – это, безусловно, референдум по объединению края с автономными округами – Таймыром и Эвенкией. Семнадцатого апреля мы отметим годовщину этого события как большой праздник единого Красноярья. Наш регион раздвинул свои границы, открыв новые возможности для осуществления грандиозных планов. Мы ставили задачу консолидации наших ресурсов, чтобы «затянуть» на себя крупные инвестиционные проекты, и практически уже приступили к их реализации. Тот факт, что именно в Красноярске состоялся съезд «Единой России» продемонстрировал признание настоящих заслуг региона. Мы доказали свое право на лидерство. Происходящее в крае сегодня имеет особый политический вес.

«Р.»: Бюджет региона на 2006 год называют социально ориентированным. Это объективная оценка?

А.Х.: Безусловно. Но понимать главный финансовый закон года как бюджет, в котором девяносто процентов средств элементарно «проедается», расходуется на развитие иждивенческих настроений, принципиально неверно.

В действительности «социализирование» бюджета это, с одной стороны, сглаживание социальных послед-ствий, которые неизбежны при либерализации экономики. С другой стороны, создание социальных гарантий для тех, кто хочет жить и работать в крае.

Мы всегда будем защищать три категории населения: во-первых, пожилых людей, которые в силу своего преклонного возраста уже не могут участвовать в создании прибавочного продукта; во-вторых, бюджетников, которые должны дорожить своей работой и, следовательно, иметь достойную оплату труда; в-третьих, трудоспособную молодежь, у которой должны быть шансы для профессиональной реализации в крае. При этом мы стремимся не только удержать свои молодые кадры, но и обеспечить приток новых специалистов в край.

«Р.»: В ситуации, когда торговать соляркой выгоднее чем молоком, насколько действенна система субсидирования «сельскохозяйственных затрат» на ГСМ? Нужно ли, на ваш взгляд, государству помогать сельхозпроизводителям?

А.Х.: С простой математической точки зрения, для человека, недостаточно глубоко разбирающегося в механизме социально-экономических процессов, роль сельского хозяйства в богатой соляркой стране может и кажется малозначительной. А еще в разряд таких «неэффективных» отраслей можно добавить массовый спорт, культуру, армию – войны же сейчас нет. Много чего еще. Сократить все, производить и продавать солярку. Дай бог, чтобы такая «высокоэффективная» экономическая конструкция продержалась хотя бы год, а вместе с ней и само государство.

Нельзя измерять эффективность социально-экономической политики по одному лишь уровню прибавочной стоимости. Есть множество сфер и направлений, которые по определению не могут приносить прибыли, но являются для нормальной жизнедеятельности людей и государства столь же важными и системообразующими, как и наиболее рентабельные отрасли.

Сельское хозяйство – это не просто производство продовольствия. Нельзя забывать о том, что в селах нашей страны проживает более трети населения нашей страны. Для этих людей село – это прежде всего образ жизни, который формировался на протяжении многих столетий. Поэтому государство обязано заниматься поддержкой и развитием села не только для обеспечения своей продовольственной безопасности, но и просто потому, что оно обязано обеспечивать достойный уровень жизни всем своим гражданам.

Село и производство сельскохозяйственной продукции нам, как и любой другой стране, необходимы. Так уж устроена современная экономика, что в большин-стве стран сельскохозяйственная отрасль требует к себе особого внимания и государственной поддержки. Мы такую поддержку селу оказываем и будем оказывать впредь. Другое дело – конкретные механизмы ее реализации. Государственная поддержка должна стимулировать работу сельхозпредприятий, а не порождать иждивенческий образ жизни. Объем финансовой поддержки должен быть напрямую связан с реальными результатами труда. В противном случае, это уже не производство, а элементарное разгильдяйство и воровство.

«Р.»: Выступая на съезде «Единой России», вы говорили и о том, что у России нет сегодня современной региональной политики, отвечающей стоящим перед страной вызовам. Тем не менее, что делается в этом направлении сегодня?

А.Х.: Я говорил о том, что наша региональная политика оказалась экономически неэффективной. Это действительно так. У нас образовались огромные разрывы в уровне социально-экономического развития регионов. При этом у регионов-доноров оказалось не так уж много мотивов для настоящего развития. Власти дотируемых территорий могли себе позволить больше, чем те, кому приходилось зарабатывать деньги, не полагаясь на мощную поддержку из федерального центра. Колоссальная недоосвоенность Востока страны – это тоже признак ущербной региональной политики. Но сегодня ситуация действительно меняется. Ее кардинально меняют приоритетные национальные, инвестиционные проекты. По всей Сибири определены «точки роста». И освоение нашего Нижнего Приангарья – начало мощного продвижения на Восток.

«Р.»: Вы говорили о реальной угрозе потери экономической и территориальной независимости России, связанной как раз с недоосвоенностью Востока страны. Сколько, на ваш взгляд, государство должно ежегодно вкладывать средств в Сибирь и Дальний Восток, чтобы «отодвинуть», справиться с этой угрозой?

А.Х.: Угроза исходит не от высоких темпов роста азиатской экономики, а от нашей многолетней привычки пассивного отношения к успехам восточных соседей. Нам нужно научиться взаимовыгодному сотрудничеству, а не отгораживаться очередной Великой китайской стеной.

Сибирь и Дальний Восток слишком далеки от европейских рынков, а тот же Китай представляет собой, помимо всего прочего, еще и перспективный рынок сбыта для многих наших предприятий. Огромный рынок, который находится у нас буквально под боком, – это же наше серьезнейшее конкурентное преимущество, которое просто необходимо использовать.

Высокий рост темпов экономики в азиатском регионе может быть не только источником наших проблем и страхов, но и напротив – приносить значительную экономическую пользу нашим сибирским и восточным регионам.

Наш лес китайские предприниматели закупают с большим удовольствием, а вот расплачиваемся за это удовольствие, по сути, мы сами. Глубокая переработка древесины осуществляется на китайских предприятиях, соответственно там и создаются дополнительные рабочие места, образуется основная прибыль. Собственные перерабатывающие предприятия аналогичного уровня мы построить пока не в силах – нет средств. Вовсе отказаться от сотрудничества – означает потерять и те рабочие места, которые сейчас есть у нас в области заготовки древесины.

Но эта ситуация только на первый взгляд выглядит безвыходной. Во-первых, мы у себя в крае не отказываемся от взаимовыгодного сотрудничества с азиатскими странами. С теми же китайцами начали строительство комбинатов по переработке древесины. Наши китайские партнеры вкладывают серьезные инвестиции в строительство. И поскольку переработку они осуществляют уже на нашей территории, то обязаны соблюдать дополнительные требования, важнейшее из которых – установленная квота в отношении иностранного персонала. Хотите у нас работать – пожалуйста, но нанимайте на работу россиян. Такое сотрудничество для нас – вполне приемлемая форма. Во-вторых, я думаю, в недалеком будущем благодаря мощным инвестиционным проектам национального масштаба у нас в крае появятся необходимые средства для развития собственных высоких технологий.

«Р.»: В связи со всем вышесказанным хотелось бы вспомнить и о стабилизационном фонде. Сегодня много говорят о том, как бы следовало эти средства потратить. У вас есть уверенность в том, что эти «сбережения» смогут гарантировать стране стабильность, обезопасить ее от рисков, связанных с падением цен на энергоносители?

А.Х.: Я категорический противник двух вариантов – чтобы эти деньги просто лежали мертвым грузом в зарубежных банках и работали на какую угодно экономику, кроме нашей собственной, равно как и варианта, который вы назвали, – потратить.

Не потратить, а грамотно вложить в собственную экономику и социальную сферу – вот что мы обязаны сделать с этими деньгами. В какой-то степени я разделяю нынешнюю осторожную позицию правительства. Теорий много, а вот реальных эффективных проектов, которые бы позволили не просто расходовать эти деньги, а израсходовать их так, чтобы еще и получить дополнительный эффект, очень мало.

У нас, к сожалению, уже есть негативный опыт государственных инвестиций в 90-е годы, когда средства, полученные от иностранных заимствований, в буквальном смысле растворились на бескрайних просторах нашей страны, не дав практически никакого экономического эффекта.

Идея национальных проектов – проектов прямых государственных инвестиций в наиболее важные экономические и социальные сферы, подразумевающих четкую стратегию реализации и жесткий государственный контроль, на мой взгляд, – очень правильная идея. Все мы должны четко представлять – куда и какие средства следует направлять и, соответственно, когда и какой эффект мы от этого получим.

Что касается других отраслей, в которые мы могли бы направить дополнительные средства, я бы выделил две – жилищно-коммунальное хозяйство и энергетику. Практика показывает, что без серьезного вмешательства и помощи государства развитие этих сфер может затянуться на очень длительное время, которого у нас, по сути, просто нет.

Да, конечно, мы проводим реформы. И постепенный переход на стопроцентную оплату услуг ЖКХ, и создание конкурентной среды позволят в итоге отладить механизм взаимоотношений между коммунальщиками и потребителями их услуг, добиться настоящего качества. Но у нас в этих сферах за годы выжидательного отношения накопился такой объем проблем, что без дополнительных инвестиций решить их просто невозможно.

Мы это давно осознали и, чтобы не перекладывать решение этих проблем на плечи людей, которым и так нелегко приходится в условиях коммунальной реформы, начали реализацию наиболее финансовоемких проектов по ремонту и модернизации коммунальной сферы за счет средств краевого бюджета.

Эффект, который мы получаем от наших инвестиций, двойной там, где проводится модернизация тепло-, энергоисточников и сетей, резко снижаются затраты. Это напрямую отражается на стоимости коммунальных тарифов, а, самое главное, люди наконец-то начинают ощущать реальные положительные итоги коммунальной реформы. Но средств нам катастрофически не хватает. Время, в течение которого многие важнейшие объекты могут в ожидании модернизации просто выйти из строя, стремительно сокращается.

«Р.»: Цитата из вашего интервью: «Исторически мы с вами действуем по формуле: власть мы ненавидим, сами мы участвовать в управлении государством не хотим, нам выгоднее нанять царя». Хотелось бы узнать ваш «рецепт», как обществу следует лечиться от этой «болезни», есть ли шанс на «выздоровление»?

А.Х.: Если вы процитировали одну часть моего высказывания, то должны знать и вторую. Конечно, всегда было проще ругать власть. Но власть сама себе не может ставить задачи. Главным заказчиком всего, что делается, выступает общество. И качество нашей жизни, социально-политическое, экономическое «здоровье» нации в итоге зависит от уровня развитости наших гражданских институтов. Мы никогда с вами не сможем решить проблему модернизации образования, если у нас не будут созданы попечительские советы. Мы ничего не добьемся в здравоохранении, если проблемы отрасли не будут волновать столь же сильно общественные организации и объединения. Рецепт выздоравливания, о котором вы говорите, – это, повторю, развитие институтов гражданского общества. Люди должны активно участвовать в обсуждении важнейших программ и проектов. Ну а власть должна быть достаточно мудрой, чтобы поощрять все гражданские инициативы.